– Рагим, не могли бы вы рассказать о рождении пьесы и о том, кто такой аксолотль.

– Пьеса «Свадебное платье для аксолотля. Сны» была специально написана для Тульского театра. Аксолотль – личинка некоторых видов саламандр. Его уникальность в том, что он может размножаться, так и не став взрослой особью. А если он попадает в максимально комфортные и благоприятные условия, то может навсегда остаться “головастиком”. В нашем спектакле аксолотль – символ инфантильных 30-летних людей. Безусловно, «большие дети» существуют не только в этом поколении, просто именно у 30-летних это свойство наглядно «проявилось» в связи с событиями СВО. Кто-то рванул за границу. Кто-то остался в России, но живет по принципу: «Пересидим как-нибудь спецоперацию, переждем, посмотрим, что будет дальше». Мы же пытаемся донести до них мысль, что мир изменился и что им пора повзрослеть.

– Причем делаете это мягко и тактично.

– Я всегда пытался и пытаюсь призывать людей к добру. Я следователь в третьем поколении. Когда только начинал работать, мой дед сказал мне: «Человек, который совершил преступление, все равно человек». И потом я понял, что он был прав. Этим постулатом я руководствуюсь и в другой своей работе: в драматургии. 

– В пьесе вы касаетесь межнациональной/межконфессиональной темы. На ваш взгляд, достаточно ли внимания уделяет ей государство? 

– Я бы сказал, что в какой-то период времени эта тема полностью ушла из повестки. Но сейчас происходит ее ренессанс. Отчасти это следствие геополитических событий, СВО, потому что в ситуации, когда нашей стране объявили негласную войну, мы либо все вместе защищаемся от внешнего врага, либо погибаем, как идиоты, поодиночке. Думаю, должна быть целенаправленная политика государства, как это было в Советском Союзе, должна быть пропаганда интернационализма. Я, азербайджанец по отцу, танцевал на утренниках в детсаду русские танцы, например. 

– Я танцевала украинскую польку.

– Так мы узнавали традиции других народов. Мы читали стихи и прозу национальных авторов, пробовали блюда разных народов. Интернационализм и должен начинаться с бытового уровня, должен быть неотъемлемой частью жизни. И тогда ты с самого раннего возраста понимаешь, как говорит герой моей пьесы, что все мы – русские, но у каждого из нас есть свои особенности.

– Как шла работа над пьесой?

– Не просто. Передо мною стояла задача: показать в зеркало то, что происходит вокруг, это гораздо сложнее, чем отобразить несуществующий мир или мир прошлого. Еще надо было сделать так, чтобы зритель потом не сказал: “Так не бывает!” Да и не хотелось, чтобы произведение стало агиткой, шапкозакидательством.

Я изучал публикации об СВО в прессе, смотрел всевозможные интервью, много ценной информации почерпнул из личного общения с актером нашего театра, который служит в зоне СВО, с позывным Мангуст. 

– В вашей пьесе есть персонаж с таким именем. Этот артист – его прототип?

– Нет, биографии у них разные, просто таким образом я хотел сказать реальному Мангусту спасибо за то, что он помогал мне в создании пьесы. Кстати, центральная тема спектакля, которая нашла отражение в его названии, не выдумана, она реальная. Молодая жена, проводив мужа на СВО, сплела из своего свадебного платья маскировочную сеть и отправила ее супругу на фронт.

– А каких тульских волонтеров местный житель может узнать в героях спектакля? 

– Меня вдохновляла группа “Тульская самоварочка”, участники которой занимаются изготовлением сухих сублимированных супов, каш, энергетических батончиков и многого другого для бойцов СВО. В друзьях в соцсетях у меня есть представительница этого коллектива, так что некоторые истории, показанные в спектакле, – “позаимствованы” у нее. 

– Я читала, что перед премьерными спектаклями в фойе театра работала выставка, на которой волонтеры “Тульской самоварочки” представляли все то, что они изготавливают своими руками, и вели сбор средств на закупку материалов. 

– Да, к тому же мы установили станок, на котором все желающие могли поучаствовать в плетении маскировочных сетей. Сейчас эти сети на фронте. 

У театра есть воинское подразделение, над которым мы шефствуем. Мы регулярно отправляем на передовую гуманитарные грузы. Наши цеха шили тактические носилки. А в ответ нам передают фронтовые «сувениры», которые в прошлом сезоне были выставлены в фойе театра. Это знамя, на котором ребята написали свои имена и пожелания, блиндажный самовар, изрешеченный пулями, осколки снарядов, обстрелянный велосипед военного почтальона. 

– На ваш взгляд, какова роль волонтеров в СВО, в приближении Победы?

– Мы выпустили открытки с кадрами из спектакля, а наши зрители в антракте писали на них свои приветы бойцам. После того, как первая тысяча открыток ушла на фронт, мы получили массу положительных отзывов и убедились, что такая, казалось бы, мелочь крайне важна для ребят. На фронте наши защитники все время начеку, погружены в боевую задачу. А приветы из дома – лучик чего-то теплого, человеческого, доброго, живая ниточка, которая связывает их с привычной мирной жизнью. И даже когда дети рисуют какие-то каракули, в которых ничего не разобрать, кроме пары слов, а внизу – ромашка или солнышко, это очень трогательно и умилительно. По словам самих бойцов, такие вещи придают им силы. Так что, на мой взгляд, роль волонтеров, прежде всего заключается в том, что они дают нашим защитникам почувствовать собственную важность и нужность. Воодушевляют на то, чтобы они продолжали делать свое дело.

– Были у вас уже зрители в погонах? Как реагируют на ваш спектакль?

– Зрители в погонах у нас постоянно. Мы дружим с Фондом помощи участникам СВО, с их помощью распространяем бесплатные билеты для бойцов и их семей. Также проводим концерты для тех воинов, которые сейчас находятся в Туле. После премьеры «Асколотля» меня и режиссера спектакля Аню Терешину фонд пригласил к себе в гости. Мы волновались относительно того, как примут нашу работу, но впоследствии оказалось, что совершенно напрасно. Нам оказали очень теплый прием. 

Выходя со спектакля, люди часто говорят одну и ту же фразу: «Мы не знали, что про СВО можно рассказать ТАК». Действительно, у нас нет ни экшена, ни спецэффектов. У нас больше про человеческие отношения. 

— Ваши пьесы идут в театрах новых территорий. Как давно вы сотрудничаете?

— Я дружу с Луганским академическим театром кукол и с Горловским театром кукол с 2018 года. В Луганске шло несколько моих пьес, включая «Идущую к морю». Кстати, ее должны были сыграть 24 февраля 2022 года, но в последний момент спектакль пришлось отменить, как как весь театр ушел на фронт. Летом этого года в столице ЛНР прошел премьерный показ спектакля для самых маленьких «Моя усатая мама»: о котенке и его маме. Горловский театр кукол поставил мою пьесу "Мумми-Тролли и Новый Тот". Артисты репетировали спектакль под обстрелами. А недавно я написал для них пьесу «Добрый Шубин». «Добрый Шубин» — это персонаж шахтерского фольклора, очень популярный на Донбассе. Символ непобедимого, несгибаемого характера.

– Каким вы видите будущее пьесы «Свадебное платье для аксолотля. Сны»?

– Ее жизнь только начинается: премьера спектакля состоялась в Туле менее полугода назад: 29 марта. Пьеса уже успела стать победителем Международного драматургического конкурса историко-патриотических пьес «С любовью к Отчизне», в рамках фестиваля прошла ее читка в Москве. В октябре в ходе гастролей мы покажем спектакль в Ростове-на-Дону. Обсуждаются показы спектакля в Москве. Интерес к пьесе проявляют многие театры.