— Ольга, где вы брали хлеб для проекта, кто его пек, кто оплачивал покупку?

— Рядом с нами был хлебный киоск, так что мы приобретали наш хлеб там. Никаких льгот у нас не было. Покупали на общих основаниях. Заранее просчитывали, сколько человек придет за ним в этот день, накануне сообщали им это количество, а на утро хлеб был готов. Поскольку костяк нашего волонтерского движения — женщины, мы сшили специальные сумки, чтобы можно было в них загружать буханки и чтобы их было не так тяжело нести. Оплачивала этот проект полностью моя мама. 

Она родилась 17 мая 1941 года в Ленинграде. Когда началась война, дедушка остался в городе бороться с подонками, которые отбирали карточки, занимались каннибализмом, бандитизмом, а моих бабушку и маму эвакуировали последним эшелоном в Вологодскую область. Впоследствии бабушка организовывала поставки хлеба в этот регион. Кстати, она была кормилицей в прямом и переносном смыслах. У нее грудного молока было очень много, так что она еще одного ребенка вскормила. 

Когда в 2014 году Донбасс стали бомбить и обстреливать, многие люди голодали. И моя мама очень переживала, хотела как-то им помочь. Будучи вдовой военнослужащего, она получала хорошую пенсию. Когда мы запустили наш проект, она пришла и сказала, что будет отдавать нам пенсию, чтобы мы могли покупать хлеб. Так родился “Хлеб вместо слов”. К нам шли и пожилые люди, и молодые. Например, много лет приходила женщина, у которой ребенок-инвалид. Мы помогали ей не только хлебом, но и по мере того, как девочка росла, помогали находить для нее инвалидные коляски согласно ее возрасту. 

В течение пяти лет к нам просто приходили люди за хлебом. И в зной, и в гололед шли издалека за своей буханкой. Мы не требовали никаких справок — достаточно было написать обыкновенное заявление на месте.

— В сети я прочитала, что во время пандемии проект прекратил существование.

— По понятным причинам (стало опасно собирать людей) в период пандемии мы приостанавливали свой проект, но он не прекратился, а трансформировался. Сначала к нему присоединился близкий нам человек, наш соратник, который обеспечивал нас сухарями и пряниками. Так что, помимо хлеба, мы стали раздавать, как мы их называем, наборы к чаю. Это печенье, сухарики, иногда конфеты, иногда чай — собираем, что есть. 

Но “Хлеб вместо слов” тоже получил неожиданное продолжение. Разумеется, наши активисты все это время по мере сил поддерживали наших военных. В первый же день специальной военной операции мы создали гуманитарный штаб «Помощь СВО». На передовую отправляли дрон «Орлиный глаз», рации, бесчисленное множество медицинских препаратов, теплой одежды, носков и стелек. Кстати, стельки народ приходил вырезать к нам. Ребятам нужно было менять их каждые несколько часов и выбрасывать, иначе они просто замерзали в мокрых окопах. Это была волна подъема, такого объединения народа мы не видели никогда.

Сейчас мы продолжаем заниматься передачей детских писем солдатам на фронт, возим иконы. Есть части, которые мы поддерживаем на регулярной основе. Еще одно объемное направление — патриотические концерты, их организовываем примерно раз в три месяца, уже провели почти 40. Устраиваем их в воинских частях и на передовой. Приглашаем коллективы из разных регионов России, привлекаем луганских артистов, выступают наши дети-волонтеры. Самым ярким был концерт 23 февраля 2022 года в одной из воинских частей, у связистов, а 24 февраля эти ребята ушли на передовую.

И вот не так давно к нам приезжает наш постоянный товарищ, командир одного из батальонов и говорит: “Я могу вам привозить хлеб, надо?”. Мы чуть не заплакали: “От хлеба не откажемся!” И он стал возить по четыре-пять мешков хлеба примерно раз в месяц. Горячего, с частной хлебопекарни. Как я понимаю, военные покупали его на свою зарплату и передавали мирному населению. 

Честно говоря, мы уже не планировали проект возобновлять. Но раз уж так случилось, то так тому и быть. К сожалению, командира нашего ранило в конце июля, его помощник погиб. Поэтому сейчас проект снова на паузе. Но мы очень надеемся, что наш соратник поправится, вернется в строй и снова будет к нам ездить.

— Как поменялся контингент тех, кто к вам приходит за хлебом, за эти годы?

— Контингент сильно поменялся. Сегодня основной костяк наших благополучателей — беженцы. Когда наши постоянные бабулечки и дедулечки, которые приходили к нам за хлебом на старте проекта, увидели это, то сами сказали: “Мы сейчас ходить не будем, им нужнее, пусть они получают”.

— Беженцы с каких территорий?

— Освобожденных. Попасное, Камышеваха, Северодонецк, Лисичанск, Рубежное. Хотя были и из-под Харькова, из Херсонской, Донецкой областей. С 2022 года всего через нас прошло 3 тыс. семей беженцев. Но порядка 70% из них уже либо нашли себе жилье, либо вернулись домой, либо у них еще как-то изменились обстоятельства. То есть в заботе у нас осталось лишь 30%.

— Говорят, не хлебом единым жив человек. Быть может, иногда он нужен не вместо, а вместе со словами…

— С этим не поспоришь, хотя хлеб – на первом месте. Если его нет, то сложно думать о чем-то еще. А когда хлеб есть, то, конечно, хочется еще простого человеческого общения. Наш проект его тоже дает. Очень многие приходят к нам, чтобы встретить здесь своих земляков. Тот же город Попасная стерли с лица земли. Его просто нет. Будут ли его восстанавливать – неизвестно. А у них там прошла вся жизнь, и им хочется просто с кем-то поговорить о родных местах, вспомнить хорошие времена, общих знакомых, просто чаю попить.

Благодаря нашему постоянному благотворителю, который все эти годы оплачивает аренду, у нас есть прекрасное помещение с учебным классом, где мы накрываем столы и устраиваем  чаепития на 12-25 человек. Кто-то читает стихи, кто-то поет песни. Благодаря этому люди не чувствуют себя такими одинокими. К тому же мы придумываем для них и другие проекты. Например, проводим семейную интеллектуальную игру «Сила семьи, сила традиции», образовательные курсы, посвященные компьютерной грамотности, возможностям  смартфона. Курсы нацелены на людей старше 50 лет, наиболее незащищенную категорию в современном обществе. Ну посудите сами, о детях и молодежи кто-то заботится,  у пенсионеров есть пенсии, а люди, которые в возрасте 50+, как бы выпадают из поле зрения государства. А их тоже надо поддерживать, расправлять им крылья, трудоустраивать, чем мы и занимаемся.

– В одном из ваших интервью вы сказали, что подготовили заявку на грант под свой новый проект “Иконопись – колыбель культурного наследия и выбор Донбасса”. Не могли бы вы рассказать о нем подробнее?

– Реализовать такой проект нам сам Бог велел, так как я доктор богословия, окончила Луганский богословский университет. К слову, женщины-богословы – огромная редкость. Вдобавок я преподаю иконопись, пишу иконы и реставрирую. Я очень люблю это делать и считаю, что иконопись для общества – как глоток свежего воздуха, как спасение. То есть человек, приближаясь к иконе, в любом случае уже улучшается. А в процессе написания иконы у людей меняется сознание, их отношение к миру. У них появляются терпимость, любовь, потому что икона – это любовь. Это наша духовная основа, которую мы просто-напросто должны выдвигать на передний план, давая возможность приобщиться к иконописи всем, кто этим интересуется. В малых городах таких студий, школ не существует. Да и в принципе иконопись – достаточно закрытый круг людей, которые не любят никого внутрь пускать. Я когда начала этим заниматься, осознала это, но я считаю, что это неправильно. Не стоит закрывать перед другими людьми двери и говорить, что это только для избранных. Наоборот, необходимо дать им шанс выплеснуть свою любовь и в то же время напитаться этой любовью, добротой, милосердием. Так возникла идея данного проекта: серий мастер-классов и лекций. Заявка подана, очень надеемся, что нас поддержат. Хотя независимо от результата ее рассмотрения мы потихонечку собираем людей и даем им возможность окунуться в иконопись. Я буду делать это и дальше, потому что вижу в этом огромный смысл и колоссальную пользу.